''Боже, помоги мне быть таким человеком, каким считает меня моя собака!''
- А…алло, это телефон доверия?
- Слушаю вас.
- Я… понимаете, я хочу
покончить жизнь
самоубийством.
- От вас жена ушла? - Как вы догадались?
- Ну вы же не первый сюда
звоните.
- Д-да… да, конечно, вы правы…
То есть, на самом деле, она давно
ушла, четыре года уже… - И что ж вы только сейчас
надумали?
- Вы понимаете, сегодня мой
день рожденья… Ну то есть был,
то есть вчера – сейчас ведь уже
заполночь… - Без четверти два, если быть
точным.
- Да… И вот сегодня, то есть
вчера, мне исполнилось сорок
лет…
- Поздравляю. - Не с чем тут поздравлять… Я
весь вечер просто просидел на
кухне. У меня и гостей-то не
было…
- Не звали, или не пришли?
- Да некого мне звать! Жена ушла, нового никого с тех пор…
как-то не сложилось… друзей в
общем-то тоже нет… с работы,
что ли, кого? Как будто мне там
эти рожи не опостылели… никто
там, кстати, даже и не вспомнил, что у меня юбилей…
- Стало быть, с карьерой у вас
тоже не сложилось.
- Да какая там карьера! Сижу
там каждый день, как
проклятый, с девяти до шести, а меня до сих пор воспринимают,
как мальчика на побегушках!
Илья, сделай то, Илья, сбегай
туда… поксерь эти бумаги и
отнеси Петру Егорычу… У Петра
Егорыча, между прочим, для этого секретарша есть! Дура
двадцатилетняя с
наштукатуренной мордой… Мой
начальник на четыре года
моложе меня и говорит мне
“ты”, а я ему – на “вы” и по отчеству…
- Ну хорошо. А что вы сделали,
чтобы это изменить?
- В смысле, что сделал? Говорю
же, работаю там каждый день,
как… - Это я понял. Вы приходите на
работу, которую терпеть не
можете – поправьте меня, если я
ошибаюсь…
- Ненавижу!
- Ну еще бы. Приходите и тупо отсиживаете от сих и до сих,
мечтая, чтобы день поскорее
закончился. Никакой
инициативы, естественно, не
проявляете, планами и
перспективами не интересуетесь, любое поручение
воспринимаете, как наказание, а
не как повод проявить себя – не
говоря уже о том, чтобы выйти
на начальство с собственными
идеями. Творческий подход вам чужд. Так чего ж вы хотите? По-
моему, отношение к вам как к
работнику – вполне адекватное.
- Просто мне не повезло с
работой.
- Так за чем же дело стало? На свете тысячи профессий. И
миллионы рабочих мест.
- Да, но… в сорок лет как-то
поздно начинать все сначала.
- Что же мешало вам подумать
об этом раньше? - Ну, я не знаю… привык как-то…
надеялся, что-то еще
изменится…
- Надеялись, но ничего не
предпринимали. Ясно. Жена вас
только поэтому бросила, или и другие причины были?
- Ну, поэтому тоже… Чего ты,
говорит, добился, работаешь за
гроши, повышения и то
попросить не можешь… другие
каждый год в тропиках отдыхают, а у нас даже дачи в
Подмосковье нет… машина –
старый “жигуль”, да и тот ты
разбить умудрился…
- Разбили?
- Ну джип передо мной встал как вкопанный, а я что сделаю? Так
и влетел ему в зад… а
гаишникам что, кто сзади, тот и
виновник… еле расплатился… А
“жигуль” так и ржавеет битый
под окнами, и не продашь его, и починить не на что, не говоря о
том, чтоб новый купить…
- Четыре года?
- Почти пять уже…
- И за это время вы не только не
смогли скопить денег на новую машину, но и не пытались найти
более денежную работу? Да и за
все предыдущие годы тоже…
- Ну, вы же знаете, в какой
стране мы живем!
- Знаю. Некоторые жители этой страны к сорока годам стали
миллиардерами.
- Ага, а скольких при этом
убили?
- Среди кандидатов в
миллиардеры или среди людей, способных заработать хотя бы
на “Форд”, извиняюсь, “Фокус”?
- Ну нету у меня способностей к
бизнесу… не всем дано.
- Понятно. Значит, работать под
чужим началом вы не умеете, начать свое собственное дело не
можете. Ну а что вам дано, в
таком случае?
- В смысле?
- В прямом. Хоть какие-то
таланты у вас имеются? Пусть даже коммерчески
невостребованные.
- Н-ну… я не знаю…
- Может, вы стихи пишете?
- В институте писал, потом
забросил… - Прочтите что-нибудь.
- Ну, я уже не помню… ну… вот,
например:
Когда гуляли с тобой
Мы под полной луной,
И полночная звезда Глядела с неба на тебя…
- Ясно. Достаточно. Ну, про
музыку и живопись я уже и не
спрашиваю… Это вы будущей
жене такое писали?
- Н-нет… была другая девушка, одногруппница… я, по правде
сказать, тогда так и не решился с
ней объясниться…
- Ясно. И ни под какой звездой
вы с ней тоже не гуляли. А с
будущей женой вас, очевидно, мама познакомила?
- А вот и нет! Ну то есть не
совсем… тетя.
- Итак, жена бросила вас потому,
что вы – тряпка и размазня без
каких-либо заметных способностей, будь то в
возвышенных или в
практических областях. Это все,
или есть еще причины? Лысина,
дурной запах изо рта или от ног?
- Откуда вы… - Опыт, Илья, опыт. Знаете,
сколько таких историй я уже
выслушал? Ну давайте,
договаривайте уж до конца. Раз
позвонили, то нечего
скрытничать. Вы импотент, не так ли?
- Нет! Ну то есть не совсем… ЭТО-
то я могу, а вот детей у нас
никак не получалось… Доктор
жене сказал – с ее стороны все в
порядке… - А вам что сказал доктор? Вы
обследовались?
- Вы понимаете, я с детства
ужасно боюсь ходить по
врачам…
- Понимаю. Знаете, в чем ваша главная проблема, Илья?
- В чем?
- В том, что вы лузер.
Классический и безнадежный.
- Кто?
- Господи, вы и английского не знаете? Loser. На русский это
слово обычно переводят как
“неудачник”, но это в корне
неверный перевод,
демонстрирующий, кстати, всю
разницу между западным и российским менталитетом.
“Лузер” происходит от глагола
to lose – “проигрывать”.
Проигравший всегда знает, что
сам виноват в своем проигрыше,
и окружающие это знают, и относятся соответствующе. И
поэтому, кстати, западный
проигравший сохраняет шанс
добиться выигрыша в будущем.
Но у русских не так. “Неудачник”
происходит от слова “удача”. Русские во всем винят слепой
случай, рок, фатум,
обстоятельства, ближних,
дальних, работу, природу, весь
мир – но только не самих себя! И
вместо того, чтобы пытаться что-то реально исправить, они
будут умиляться собственной
непутевостью, жрать водку и
читать Достоевского!
- Я не пью водку! Ну чуть-чуть
разве что… когда на работе что- нибудь отмечают и всем
наливают…
- Но уж Достоевского-то любите.
- Да, люблю!
- Ну еще бы. Ведь он писал о
таких, как вы. И к тому же так приятно ощущать себя
интеллигентным человеком, не
имея за душой никаких
реальных достижений. Только
видите ли в чем дело, Илья. В XIX
веке вы были нужны хотя бы Достоевскому. Сейчас – вообще
никому. Абсолютно. Вы – нуль.
Ничтожество. Пустое место.
- И… это говорите мне вы?
Сотрудник телефона доверия? Я
думал… - Вы думали, что вас тут будут
утешать и отговаривать? Вы
позвонили, чтобы услышать
сладкую ложь вместо правды?
Странные у вас представления о
доверии… Собственно, вы и врачей боитесь по той же
причине. И, что самое
интересное, я ведь не сказал вам
ничего нового. Вы же позвонили
потому, что сами поняли свою
никчемность по всем статьям. Точнее, поняли вы это давно, ну
а признали только тогда, когда
вам стукнул сороковник. Вот,
кстати, еще одна классическая
глупая пошлость у таких, как
вы – привязывать оценки своей жизни к круглым датам. Да
какое значения имеют эти
цифры, круглые лишь потому,
что у нас на руках по десять
пальцев? Если человек ничего из
себя не представляет в возрасте тридцать девять лет
одиннадцать месяцев двадцать
дней – неужели надо ждать еще
десять дней, чтобы признать его
жизнь провальной? Неужели за
эти дни что-то изменится? Вы ведь сами сказали – вам уже
поздно пытаться начать жизнь
заново. Не могу с этим не
согласиться.
- И что же по-вашему… мне и в
самом деле стоит… ну… - Вы с этого и начали разговор,
не так ли? Впрочем, нет, не так. У
вас кишка тонка даже на это.
Настоящие самоубийцы никому
не звонят посреди ночи, даже
записки редко оставляют – они просто идут и делают свое дело.
А истеричные психопаты и
ничтожества, неспособные
обратить на себя внимание
ничем иным, поднимают шум на
всю округу: “Ах, смотрите, смотрите, мне плохо! Ах,
жалейте, утешайте меня, не то я
с собой что-то сделаю!” Только
ничего вы не сделаете.
Поговорив со мной, вы
уляжетесь в свою одинокую постельку и до утра будете
жалеть себя, а утром с больной
головой опять потащитесь в
ненавистный офис, чтобы делать
там работу за директорскую
секретаршу, которую вы ненавидите и считаете дешевой
шлюхой потому, что она
никогда не даст такому, как вы.
Описать вам дальнейшие
перспективы, Илья? Впереди у
вас – ничего, кроме одинокой старости. Без семьи, без друзей,
без любимого дела. Без денег,
что весьма немаловажно. И без
приличного здоровья, учитывая
ваше отношение к медицине и
отсутствие силы воли, необходимой для поддержания
себя в форме. И вы все это
понимаете не хуже меня. Но, тем
не менее, не сделаете то
единственное разумное, что еще
можете сделать. Потому что вы трус.
- А вот и сделаю! Сделаю, черт
бы вас побрал! И моя смерть
будет на вашей совести!
- Ну разумеется, пенять на
зеркало – как это умно и оригинально…
- Я уже влез на стул!
Послушайте… я понял, это такая
шоковая психотерапия, да?
Сейчас вы скажете, что на самом
деле не все так плохо? Только говорите скорее, потому что я и
в самом деле стою на стуле с
петлей на шее…
- Никакой психотерапии.
Терапия в вашем случае
бессильна. Советую проверить прочность веревки. Будет очень
обидно упасть и сломать себе
копчик.
- Я сделаю это! На самом деле
сделаю! Считаю до трех! Раз…
Ну? Два-а-а… А, будь оно все проклято! Три!
Шум падающего стула и почти
сразу за ним – короткий стук
ударившейся об пол трубки. Я
знаю, это не инсценировка. Я
плавно опускаю трубку на рычаг.
Ну да, номер моего телефона
всего одной цифрой отличается
от телефона доверия. И я
чертовски не люблю, когда меня
будят звонками по ночам. Юрий Нестеренко.
- Слушаю вас.
- Я… понимаете, я хочу
покончить жизнь
самоубийством.
- От вас жена ушла? - Как вы догадались?
- Ну вы же не первый сюда
звоните.
- Д-да… да, конечно, вы правы…
То есть, на самом деле, она давно
ушла, четыре года уже… - И что ж вы только сейчас
надумали?
- Вы понимаете, сегодня мой
день рожденья… Ну то есть был,
то есть вчера – сейчас ведь уже
заполночь… - Без четверти два, если быть
точным.
- Да… И вот сегодня, то есть
вчера, мне исполнилось сорок
лет…
- Поздравляю. - Не с чем тут поздравлять… Я
весь вечер просто просидел на
кухне. У меня и гостей-то не
было…
- Не звали, или не пришли?
- Да некого мне звать! Жена ушла, нового никого с тех пор…
как-то не сложилось… друзей в
общем-то тоже нет… с работы,
что ли, кого? Как будто мне там
эти рожи не опостылели… никто
там, кстати, даже и не вспомнил, что у меня юбилей…
- Стало быть, с карьерой у вас
тоже не сложилось.
- Да какая там карьера! Сижу
там каждый день, как
проклятый, с девяти до шести, а меня до сих пор воспринимают,
как мальчика на побегушках!
Илья, сделай то, Илья, сбегай
туда… поксерь эти бумаги и
отнеси Петру Егорычу… У Петра
Егорыча, между прочим, для этого секретарша есть! Дура
двадцатилетняя с
наштукатуренной мордой… Мой
начальник на четыре года
моложе меня и говорит мне
“ты”, а я ему – на “вы” и по отчеству…
- Ну хорошо. А что вы сделали,
чтобы это изменить?
- В смысле, что сделал? Говорю
же, работаю там каждый день,
как… - Это я понял. Вы приходите на
работу, которую терпеть не
можете – поправьте меня, если я
ошибаюсь…
- Ненавижу!
- Ну еще бы. Приходите и тупо отсиживаете от сих и до сих,
мечтая, чтобы день поскорее
закончился. Никакой
инициативы, естественно, не
проявляете, планами и
перспективами не интересуетесь, любое поручение
воспринимаете, как наказание, а
не как повод проявить себя – не
говоря уже о том, чтобы выйти
на начальство с собственными
идеями. Творческий подход вам чужд. Так чего ж вы хотите? По-
моему, отношение к вам как к
работнику – вполне адекватное.
- Просто мне не повезло с
работой.
- Так за чем же дело стало? На свете тысячи профессий. И
миллионы рабочих мест.
- Да, но… в сорок лет как-то
поздно начинать все сначала.
- Что же мешало вам подумать
об этом раньше? - Ну, я не знаю… привык как-то…
надеялся, что-то еще
изменится…
- Надеялись, но ничего не
предпринимали. Ясно. Жена вас
только поэтому бросила, или и другие причины были?
- Ну, поэтому тоже… Чего ты,
говорит, добился, работаешь за
гроши, повышения и то
попросить не можешь… другие
каждый год в тропиках отдыхают, а у нас даже дачи в
Подмосковье нет… машина –
старый “жигуль”, да и тот ты
разбить умудрился…
- Разбили?
- Ну джип передо мной встал как вкопанный, а я что сделаю? Так
и влетел ему в зад… а
гаишникам что, кто сзади, тот и
виновник… еле расплатился… А
“жигуль” так и ржавеет битый
под окнами, и не продашь его, и починить не на что, не говоря о
том, чтоб новый купить…
- Четыре года?
- Почти пять уже…
- И за это время вы не только не
смогли скопить денег на новую машину, но и не пытались найти
более денежную работу? Да и за
все предыдущие годы тоже…
- Ну, вы же знаете, в какой
стране мы живем!
- Знаю. Некоторые жители этой страны к сорока годам стали
миллиардерами.
- Ага, а скольких при этом
убили?
- Среди кандидатов в
миллиардеры или среди людей, способных заработать хотя бы
на “Форд”, извиняюсь, “Фокус”?
- Ну нету у меня способностей к
бизнесу… не всем дано.
- Понятно. Значит, работать под
чужим началом вы не умеете, начать свое собственное дело не
можете. Ну а что вам дано, в
таком случае?
- В смысле?
- В прямом. Хоть какие-то
таланты у вас имеются? Пусть даже коммерчески
невостребованные.
- Н-ну… я не знаю…
- Может, вы стихи пишете?
- В институте писал, потом
забросил… - Прочтите что-нибудь.
- Ну, я уже не помню… ну… вот,
например:
Когда гуляли с тобой
Мы под полной луной,
И полночная звезда Глядела с неба на тебя…
- Ясно. Достаточно. Ну, про
музыку и живопись я уже и не
спрашиваю… Это вы будущей
жене такое писали?
- Н-нет… была другая девушка, одногруппница… я, по правде
сказать, тогда так и не решился с
ней объясниться…
- Ясно. И ни под какой звездой
вы с ней тоже не гуляли. А с
будущей женой вас, очевидно, мама познакомила?
- А вот и нет! Ну то есть не
совсем… тетя.
- Итак, жена бросила вас потому,
что вы – тряпка и размазня без
каких-либо заметных способностей, будь то в
возвышенных или в
практических областях. Это все,
или есть еще причины? Лысина,
дурной запах изо рта или от ног?
- Откуда вы… - Опыт, Илья, опыт. Знаете,
сколько таких историй я уже
выслушал? Ну давайте,
договаривайте уж до конца. Раз
позвонили, то нечего
скрытничать. Вы импотент, не так ли?
- Нет! Ну то есть не совсем… ЭТО-
то я могу, а вот детей у нас
никак не получалось… Доктор
жене сказал – с ее стороны все в
порядке… - А вам что сказал доктор? Вы
обследовались?
- Вы понимаете, я с детства
ужасно боюсь ходить по
врачам…
- Понимаю. Знаете, в чем ваша главная проблема, Илья?
- В чем?
- В том, что вы лузер.
Классический и безнадежный.
- Кто?
- Господи, вы и английского не знаете? Loser. На русский это
слово обычно переводят как
“неудачник”, но это в корне
неверный перевод,
демонстрирующий, кстати, всю
разницу между западным и российским менталитетом.
“Лузер” происходит от глагола
to lose – “проигрывать”.
Проигравший всегда знает, что
сам виноват в своем проигрыше,
и окружающие это знают, и относятся соответствующе. И
поэтому, кстати, западный
проигравший сохраняет шанс
добиться выигрыша в будущем.
Но у русских не так. “Неудачник”
происходит от слова “удача”. Русские во всем винят слепой
случай, рок, фатум,
обстоятельства, ближних,
дальних, работу, природу, весь
мир – но только не самих себя! И
вместо того, чтобы пытаться что-то реально исправить, они
будут умиляться собственной
непутевостью, жрать водку и
читать Достоевского!
- Я не пью водку! Ну чуть-чуть
разве что… когда на работе что- нибудь отмечают и всем
наливают…
- Но уж Достоевского-то любите.
- Да, люблю!
- Ну еще бы. Ведь он писал о
таких, как вы. И к тому же так приятно ощущать себя
интеллигентным человеком, не
имея за душой никаких
реальных достижений. Только
видите ли в чем дело, Илья. В XIX
веке вы были нужны хотя бы Достоевскому. Сейчас – вообще
никому. Абсолютно. Вы – нуль.
Ничтожество. Пустое место.
- И… это говорите мне вы?
Сотрудник телефона доверия? Я
думал… - Вы думали, что вас тут будут
утешать и отговаривать? Вы
позвонили, чтобы услышать
сладкую ложь вместо правды?
Странные у вас представления о
доверии… Собственно, вы и врачей боитесь по той же
причине. И, что самое
интересное, я ведь не сказал вам
ничего нового. Вы же позвонили
потому, что сами поняли свою
никчемность по всем статьям. Точнее, поняли вы это давно, ну
а признали только тогда, когда
вам стукнул сороковник. Вот,
кстати, еще одна классическая
глупая пошлость у таких, как
вы – привязывать оценки своей жизни к круглым датам. Да
какое значения имеют эти
цифры, круглые лишь потому,
что у нас на руках по десять
пальцев? Если человек ничего из
себя не представляет в возрасте тридцать девять лет
одиннадцать месяцев двадцать
дней – неужели надо ждать еще
десять дней, чтобы признать его
жизнь провальной? Неужели за
эти дни что-то изменится? Вы ведь сами сказали – вам уже
поздно пытаться начать жизнь
заново. Не могу с этим не
согласиться.
- И что же по-вашему… мне и в
самом деле стоит… ну… - Вы с этого и начали разговор,
не так ли? Впрочем, нет, не так. У
вас кишка тонка даже на это.
Настоящие самоубийцы никому
не звонят посреди ночи, даже
записки редко оставляют – они просто идут и делают свое дело.
А истеричные психопаты и
ничтожества, неспособные
обратить на себя внимание
ничем иным, поднимают шум на
всю округу: “Ах, смотрите, смотрите, мне плохо! Ах,
жалейте, утешайте меня, не то я
с собой что-то сделаю!” Только
ничего вы не сделаете.
Поговорив со мной, вы
уляжетесь в свою одинокую постельку и до утра будете
жалеть себя, а утром с больной
головой опять потащитесь в
ненавистный офис, чтобы делать
там работу за директорскую
секретаршу, которую вы ненавидите и считаете дешевой
шлюхой потому, что она
никогда не даст такому, как вы.
Описать вам дальнейшие
перспективы, Илья? Впереди у
вас – ничего, кроме одинокой старости. Без семьи, без друзей,
без любимого дела. Без денег,
что весьма немаловажно. И без
приличного здоровья, учитывая
ваше отношение к медицине и
отсутствие силы воли, необходимой для поддержания
себя в форме. И вы все это
понимаете не хуже меня. Но, тем
не менее, не сделаете то
единственное разумное, что еще
можете сделать. Потому что вы трус.
- А вот и сделаю! Сделаю, черт
бы вас побрал! И моя смерть
будет на вашей совести!
- Ну разумеется, пенять на
зеркало – как это умно и оригинально…
- Я уже влез на стул!
Послушайте… я понял, это такая
шоковая психотерапия, да?
Сейчас вы скажете, что на самом
деле не все так плохо? Только говорите скорее, потому что я и
в самом деле стою на стуле с
петлей на шее…
- Никакой психотерапии.
Терапия в вашем случае
бессильна. Советую проверить прочность веревки. Будет очень
обидно упасть и сломать себе
копчик.
- Я сделаю это! На самом деле
сделаю! Считаю до трех! Раз…
Ну? Два-а-а… А, будь оно все проклято! Три!
Шум падающего стула и почти
сразу за ним – короткий стук
ударившейся об пол трубки. Я
знаю, это не инсценировка. Я
плавно опускаю трубку на рычаг.
Ну да, номер моего телефона
всего одной цифрой отличается
от телефона доверия. И я
чертовски не люблю, когда меня
будят звонками по ночам. Юрий Нестеренко.