В глухой полночный час я слышал
сквозь сон, как семь моих ликов
собрались вместе и шепотом вели
такой разговор между собою: Первый Лик: Вот здесь, в этом
безумце, я прожил все эти годы и
единственным моим занятием
было — днем растравлять его
боль, а по ночам бередить его
тоску. Я не хочу больше мириться со своей участью и восстаю. Второй Лик: Мой брат, ты
несравненно удачливей меня, ибо
мне выпал жребий быть веселым
ликом этого безумца. Я смеюсь его
смехом, пою его счастливые часы,
и мои трижды окрыленные ноги вихрем пляски возносят его самые
светлые мысли. Нет, это я восстану
против своего постылого
существования. Третий Лик: Что же тогда сказать
мне, одержимому любовью лику,
пылающему факелу неистовой
страсти и безудержных желаний?
Это я, томимый любовью лик,
восстану против безумца. Четвертый Лик: Я — самый жалкий
из вас, ибо мне выпало на долю
лишь смертельное отвращение и
гнусная ненависть. Нет, это я,
подобный буре лик, рожденный в
черных пещерах Ада, откажусь служить безумцу. Пятый Лик: Нет, не ты, а я,
мыслящий, причудливый лик, лик
голода и жажды, обреченный
скитаться, не зная ни минуты
покоя, в поисках всего
непознанного и еще не сущего, это я восстану. Шестой Лик: Я, лик-труженик,
жалкий поденщик, терпеливыми
руками и тоскующими глазами
леплю образы из дней и сообщаю
новые, вечные формы
бесформенным частицам — это я, один-единственный, восстану
против неугомонного безумца. Седьмой Лик: Удивительно, что все
вы восстаете против этого
человека, ведь каждый из вас
должен избыть уготованную ему
судьбу. О, я почел бы за благо
уподобиться любому из вас, чтобы только иметь свой жребий! Но я -
лишенный всего праздный лик, что
пребывает в немом пустынном
нигде и никогда, в то время как вы
воссоздаете жизнь. Теперь
посудите сами, мои соседи, кто из нас должен восстать, вы или я? Так молвил седьмой лик, и шесть
других поглядели на него с
сочувствием, но не обмолвились ни
единым словом, и в сгустившейся
полночной мгле один за другим
погрузились в сон, охваченные каким-то незнакомым счастливым
смирением. Только седьмой лик, не сомкнув
глаз, продолжал пристально
вглядываться в ничто, стоящее за
всякой вещью.